Заворожена Январем

Жемчужным светом небо ранит мои глаза;
не смежить веки, очерченные темными кругами
ночей бессонных; лишь ладони
взметнувшихся ветвей под игом снега
дробят огонь в мерцании рефлексов и теней
и день похож на сон, и как во сне
холодной тяжестью закляты губы
и, заворожены безмолвием зимы,
деревья стынут, белой рваной шалью
едва прикрыв черненые стволы.
Снег давит, гнет к земле;
сухие связки ветвей, не сбросивших
листов последних и тяжкий груз семян,
изнемогают и рвутся, поднимая мгновенную
колючую метель
зияют раны ослепительной печалью
но боли нет, и длится страшный транс
Январь вступил отравленной иглою
в пределы сердца, всепрощающей рукою
одев дома, дороги, тротуары и сады
торжественной морозной пеленою
как саваном. Через сугробы несется доберман
угольно-черный в этом белом
сухом снегу; взвились вороны
с надсадным карком, вдовьими платками
мелькнув в прозрачных кронах, ветер
обрушил град снежинок мелких
в мое лицо, они стекают
вниз по щекам воспоминаньем
о струйках пота, слез и ливня
давно забытого.
Слезами, дымом ли, туманом снежным
закрыта даль – но солнце светлым
бесстрастным оком кругло смотрит
и мчит свой бег стремительный,
как Время,
черный пес.