В плену Снежной Королевы

(Посвящается моим детским друзьям, Люсе и Лешке)

В детстве время длилось, теплое и тягучее
Как вареная сгущенка из сине-белой банки
Старая урючина расцветала розовыми кружевами
И пчелиным неторопливым жужжаньем
Глина меж пальцев казалась живой и жирной
Она таила миллионы идей, требовавших немедленного воплощения
Даже мох имел свой особый, сладковато-гнилой запах
Осколки цветного стекла опечатывали тайные клады
Мертвые гуппии заслуживали пышных похорон
Кошки на крышах исполняли тайные обряды
Мальчик и девочка читали книгу, слегка касаясь друг друга плечами
И это было важно: доверие и близость
Осенью ветер срывал с акаций длинные, острые как кинжалы,
Стручки, полные гладких семян и горьковатой сладости.
Портфель обрывал руки, но даже проливной дождь
Не прерывал беседы пятиклассниц,
А дома была теплая печка, желтый свет и малиновое варенье;
Ожидание снега сменялось ожиданием солнца,
Сосульки, как хрустальный янтарь, пленяли странные существа
Песчинки и щепочки. Присев на корточки у колонки,
Затерявшись в ледяных палатах, я все еще ожидаю чуда.
31 декабря 2008г.

Уличный музыкант

Лицо – пятном, глаза под несуразной шляпой,
Немыслимый вечерний ритуал:
Коляска, туба, стульчик-раскладушка
И уличный непотопимый музыкант.
Где ты сейчас, где твой веселый дух,
Поешь ли песни, стоя у врат рая,
Или незримо обитаешь средь толпы
Которая так часто презирала
Твои нелепые басовые рулады?
Мне грустно без твоих мятежных нот
Пустынно без незлобной клоунады
И стыдно, стыдно, что прошла
Не замечая, не коснувшись взглядом.
Вот я стою в дверях
Вот город замер, в щелку губы,
Вот мальчик неумело приложил
Ко рту мундштук
Тяжелой тубы.

Туба-мэн, 1955-2008

В ноябре этого года Сиэттл потерял еще одного уличного музыканта. Эд Мак Майкл, по прозвищу Туба-мэн, был избит на улице группой подростков-хулиганов и скончался от нанесенных побоев. Казалось бы, что такого, одним попрошайкой меньше – а вот больно городу без него! Тысячи людей откликнулись на его гибель – собрали денег на похороны. Устроили массовое прощание на стадионе, у ворот которого он так часто подбадривал болельщиков в трудную минуту и радовал в дни побед... Статьи в газете... Репортаж по телевидению... Для меня Эд останется в памяти как радостный, почти первомайский звук у входа в оперу, где он играл все что угодно – от Полета Валькирий до выходной арии Летучей Мыши... Беззащитная улыбка... Смирение и правда юродивого... Пусто без него. Страшно завернуть за угол и ощутить зияющую тишину...

Новогодняя елочка

Ежегодный ритуал: чисто вымытые полы
Предваряют введение новогодней гостьи во храм наших душ
И желанных воспоминаний; невинность и неизменность
Побеждают течение времени, стеклянные бусы
Старинные, тронутые чернотой по неровному краю
Протягивают слабо звенящую дорогу в детство
Где я, маленькая, стоя на диване в шелковом платье,
Замирая от счастья, слежу за полетом материнских рук
Подшивающих на розовый подол серебряные колокольчики.
Дом наполнен теплом и ароматами мандариновых корочек,
Хвои и шоколада; папа водружает звезду,
подарки в бумажных кулечках,
Кулачки полные сладостей...
Блаженство сидеть в темноте, тихонько,
Наблюдая, как цветные лампочки преображают комнату...
Мягкая бумага, вата и коробки воспоминаний,
Среди сухого шелеста мишуры
Золотые шары, орехи и шишки, младенцы в одеялах и блестках,
Рыбки и хвостатые птицы, сестричка Аленушка
из тисненого тонкого картона,
И ласточка, несущая Дюймовочку,

Мой сын наряжает елку

20 декабря 2008

К вопросу о снегопадах в Сиэттле

Я была несказанно удивлена, прибыв в свой класс поутру в среду, 16 декабря, когда узнала, что школы закрыты... Видимо, это решение было принято в то время, как я все еще была в дороге - школа была протоплена, всюду горел свет - и оффис был заперт на ключ. Нечего, мол, шастать когда не след!
Снег начался только к вечеру, сначала - как ледяной дождь- застучал в каминную трубу- потом стих к 10 вечера. А вот ночью начался настоящий снежный шторм, с громом и молнией, шквальным ветром и мелким, колким, сыпучим снегом. Все это упало на обледеневшие уже улицы, и к утру город был парализован. Наш сын каким-то образом добрался на работу в Бельвью, но уже после обеда двинулся назад. В центре толпы промерзших людей штурмовали немногочисленные автобусы
(многие уже застряли где-то на крутых подъемах). К пяти он прибыл домой, и решил, что в пятницу он лучше будет работать из дома...
Вчера мы наблюдали странную картину: человек на грузовичке штурмовал горку. Не очень высокую, так, градусов 25. Из под задних колес валил серо-рыжий дым, запах жженой резины отравлял атмосферу в радиусе 25 метров. Никуда он не двигался, только соскальзывал вниз. На осторожные советы наблюдателей он не реагировал, только сильнее давил на газ. Мы не стали задерживаться, и двинулись (пешком, конечно) дальше, но и минут через 15 мы все еще могли слышать отзвуки неравной битвы аж за три квартала от нашего дома.

А сегодня два автобуса столкнувшись, вылетели за ограждение и зависли над скоростной автострадой... К счастью, всех пассажиров и водителей удалось снять, никто не пострадал.

Снег ночью

Снег упал как пауза между вдохом и выдохом
Беззвучный необьяснимый чистый
Нетронутые страницы предрассветных улиц
Слабо мерцали, обещая волшебство новых открытий
Автомобили прижавшись к бордюру замерли
Укрытые с головой, заколдованные монстры
Сгорбившиеся перед прыжком.
Пустые парки вглядывались в тишину,
Оберегая тайны кроличьих троп
И летние скамейки влюбленных.
Деревья замерли в безветрии
Обронив за ночь последние желтые листья
В снег, в лед, хрупкие как леденцы
И такие же яркие.
Лужи, схваченные морозом, чернеют как негативы
солнечных дней,
и бездомный из Рентона не может вспомнить
что еще три месяца назад у него был дом
Полицейские в теплых куртках ему
кажутся почти квадратными
неловко разговаривают
Лед на одеяле
Подстилка
Тарп и нищие пожитки
Снег и забытье

Исторический, высоко взметнувшийся над каналом мост из серого бетона известен жителям Сиэттла не только как
Аврора Бридж, но и как мост самоубийц. За последнее десятилетие по крайней мере 39 человек покончили жизнь самоубийством, бросившись с моста вниз, в чернеющие воды озера Юнион - или на здания и парковки рядом. Здесь же упал и захваченный безумным террористом автобус... Пока город размышляет о том, как предотвратить подобные трагедии, на мосту были установлены бесплатные телефоны в ярко-желтых коробках в надежде, что потенциальный самоубийца поднимет трубку. В ноябре мост стал свидетелем очередной трагедии.

Ранние сумерки

Многослойные тучи всех оттенков шторма
Высеребрили залив и прижавшийся к нему город
Подрагивающий бело-красными змейками автострад.
Ветер пригоршнями бросал черные птичьи стаи
в ветровое стекло,
гигантские ели протягивали темные руки
в замедленном мрачном танце.
Ранние сумерки поглотили цвет
обвели темными кругами глаза
серым гримом скрыли знакомые лица.
Сырой холод выворачивал пальцы
бетон ограждения поднимался навстречу
дождь застилал глаза
и уже невозможно
было
увидеть
над мостом
спасительный
желтый ящик с телефоном
12 декабря 2008 г.

Бездомная в декабре

Бездомная старуха сосредоточенно
листает пожелтевшие страницы
брошенных газет;
Лицо ее, в синяках и ссадинах,
потемнело и сморщилось,
как забытая груша
под деревом.
Какие утраченные новости она так жадно разыскивает
среди влажных листов?
Какие статьи так привлекают ее внимание,
заставляют ее губы
шептать с увлечением?

Такие же неприкаянные собаки
трусят мимо, поглощенные собственным горем;
Прохожие обжигают ее
безразличными взглядами...
Город готовится праздновать Рождество

Другу

(Е. Олевскому)

Перелистывая мысли
С листа читаешь слова
Слепки суетливых дней
И глухие отзвуки
Сердцебиения в сумерках пустых комнат
Золотые вечера
Медовые полы
Разговоры взахлеб
О главном
И о пустяках
Остались где-то позади.
Непреодолимость
Физического пространства
Покатилась красными яблоками
От одного побережья до другого
Обрушилась
Стеной листопада
Затмевая
Иное время.
И только луна
Всезнающим печальным ликом
Освещала мою тайную тропинку
К новому дому.

Столб у дороги

Столб у дороги испещрен
обрывками забытых объявлений
как умирающий святой
пронзен
ста тысячами скобочных ранений
зовет надеждами
и прочит
славу,
манит
за скромную награду,
являет
шоу,
продает
себя и то, что в гараже и в доме

столб у дороги изъязвлен
жестокостью ночей холодных
дождей
и равнодушных глаз
Из каждой трещины сочатся слезы
Неровною морщиной
борозда
и в каждой прорастут слова

И как душа,
от одиночества стареет
И как душа,
всегда кого-то ждет

Турция

Посвящается Севе Ржондковскому

Как синий глаз земли,
округло смотрит
в твое лицо
глубокий пруд,
и режет, режет губы
то жажда, то истомы вздох
то музыки томительной услада.
Не рви струны,
Не разрывай цепей
медлительных полуденных мечтаний,
Еще с тобой помедлю на краю
Восточного немыслимого рая
Но скачет всадник вдалеке
Распарывая
Пыльной
строчкой
Лазурью выписанный горизонт.

Белочка

Я серая белочка
Извини, что все время в бегах
Знаешь, семья, дети, гнездо протекает
То крылатый ужас с небес,
То ветер в ночи,
То сварливые сойки разоряют мои запасы.
Я слежу за тобой с высоты моего тополя,
Я проложила тропинку к твоему порогу,
Я знаю твои секреты,
Я научила тебя приносить мне орешки.

Ты, как и я,
Подставляешь свое безшерстое тело солнцу
Скользишь взглядом по ветвям к небу;
Ты знаешь горячую истому течки,
сладкую боль в сосцах истекающих молоком
и теплый запах спящего детеныша,
знаешь тяжкий грызущий страх
в глубине живота
когда думаешь, что с ним могло что-то случится

Теперь и ты посвящена в мои тайны,
Мои потомки будут владеть этой поляной

Воронушка

Воронушка, городская подружка,
В кургузом черном платьишке,
Неторопливая,
Как приближение ночи,
Неумолимая, как прокуратор
С шаркающей походкой,
Умудренная,
Бывалая,
Любо ли тебе пророчить
Новые разлуки,
Привораживать холода?
Вот и ты
Нахохлилась под злыми розгами ветра,
Простуженно крикнула что-то
Во след промелькнувшей Тойоте,
Озабоченно, вразвалочку
Двинулась в поисках
Чего-то давно утраченного,
Тяжело поднялась на крыло
Черной дырой пространства
Зависла меж ветвей,
Подарила меня жестким алмазным взглядом
С высоты
В раздумье

Вдовушка, сестричка,
Сбрось черное перышко
Дай улететь на волю

Горы

Горы
Молча поднялись навстречу
Темные смурные
Насупились, ощетинились черным лесом
Плечо к плечу
Крутизна и холод
Озера талого льда
И обугленные пни среди белизны
Кости базальта рвут
Бархатные одежды почвы
Почки еще дремлют
На ветвях
Олениха тяжко бредет через это белое поле
Еще не пришла весна

Дождь в ночи

Мягко ступает ночной дождь
По нестриженному газону
Нежно лаская поникшие ветви
Устами прозрачными
Вдыхая жизнь там
Где она утратила веру в весну
Осыпалась сухими листьями
Расставила острые локти сломанных веток.
По кошачьи лениво и грациозно
потянулся плющ
вспрыгнул на край забора
и замер, сгорбившись,
внимательный и хищный;
чувственные розовые рододендроны
открылись дождю навстречу,
слегка подрагивая от наслаждения,
темные сосны
стоически подставили
головы ветру,
скрытные,
старые ведуньи.
Капли ледяными молоточками стучат в
обратное стекло моего пруда.
Я ложусь на дно,
Я выжидаю.

Огни Цвета

На кончиках пальцев трепещут огни
Магнолии изогнулись в позе придворной танцовщицы
Каштаны едва очнувшись
Смурные
выпростали бледные пальцы новых листьев
Тюльпаны неистово жгли многоцветные костры
Жадная трава въелась в асфальт
И взметнулись к небу пенные рукава сакуры
Холод отступил перед натиском жизни
Пролился последним дождем
Ударился об пол градом
И встал туманной пеленой
У губ земли.
Улитка раздумчиво повела полупрозрачными рожками
И потянулась к одной ей ведомой цели,
Божья коровка несмело развернула оранжевые надкрылки
Волоча за собой черные кружева
По краю моей ладони.
Я была и землей и травой,
В моих зрачках вспыхивали созвездия
Время отступило
пока


Апрель 15, 2008

Лето не может длиться

Твержу себе, лето не может длиться
Желтые беззаботные дни,
Персики из ведра и
Руки по локоть в сладком дурмане
Теплые тени, звонкие струи из проржавевших банок
Тяжелое, медленное колесо
Запахи райхона и костра
Когда лето истекает
Палые вишни сморщенные черные
Все еще полны сладости
Но лето не может длиться

И вот уже гуси неумолимым клином
Раскалывают предзакатное небо над морем,
Ведут за собою ветер,
Старик с длиными седыми волосами
Торопливо шагает
Прижав к боку сумку,
Ветер треплет его пальто
Запускает холодные пальцы в седые пряди
Порывами обрушиваясь на сгорбившийся город
Обрывая эфемеру желтых
Листьев

Твержу себе, лето не может длиться

5 октября 2008 г.

Нить

Слепая мойра нить моей судьбы
руками древними свивает
нетороплива и глуха,
меж пальцев узловатых, как кора
и опытных, как хватка акушерки,
я трепещу
я задыхаюсь

Над миром в золоте закатном караван
руна туманного неторопливо
бесцельный продолжает путь
Темнеет небо в предвкушеньи
падения и гибели светил
от вод бездонных синева и холод
и шумных веток
в пене цвета сон
уходит
ускользает
замирает
рука
и нить
вот-вот порвется

Воспоминание

оборвана нить

нет ни конца ни начала
есть только мгновение
вздох
улыбки знакомой мерцанье
и запах
и звуки
родного гнезда
на темной стене пролетевшие отблески
фар и бряцанье
стекол в пыли металлической рамы
и дрожь под дерматиновой кожей
трамваев в ночи
шепот и запахи желтые
шарами раскрытые
темному небу
истекающему светом невиданных солнц
ожидание и предвкушение

сон

упала звезда

По колено в воде

Темнеющие облака хмуро вглядывались в иссеченную
Ливнями землю
На горизонте холодная вечерняя заря
Разыгрывала ежедневную драму
В сполохах голубого льда и умирающего солнца
Я стояла по колено в воде
Глаза в глаза
Среди серебряного частокола
Тщетно чахоточные осины царапали тонкими пальцами
Воздух
Серым комочком свилась белочка
Но уже тяжело поднялся на крыло
Коршун
Неотвратимый как смерть

Март 2, 2008

Узкая тропа

Узкая тропа утонула в колючих кустах
Сдавлена непомерно высокой травой
Среди сырых запахов и тени
Я вычерчиваю свой путь по мягкой земле
Острыми носками своих туфель
Вглядываюсь в зеленую мглу
Словно еще надеюсь на чудо.
А за забором светлый детский крик
И журчание послеобеденной беседы
стаканы слегка звенят о тарелки
и младенцы, разморенные теплом и солнцем,
дремлют на коленях своих матерей.